– Я все слышу! – донеслось звонко из коридора.
– Пошли, – приказала, проходя мимо, – посидим в одном месте, поговорим.
Вот как, объясните, как удалось консерваторам подобрать ключики к Ильичу, что всегда был достаточно либеральным барином?! Отчего так жестока была порка поляков в Крыму?
– Вот и не спрашивай, – буркнула она и, отвернувшись, протяжно, от души зевнула.
Я заставил себя не сопротивляться: пусть выплеснет, от меня не убудет.
Я еще не отошел от встречи с Канторовичем (что после такого разговора час!), как из глубокого кожаного кресла навстречу мне величаво поднялся щуплый пожилой еврей. Это был он – великий и ужасный, Израиль Моисеевич Гельфанд собственной персоной, анфан террибль современной математики.