Эти люди знали страшную правду: глубокая несправедливость заключается в том, что они — живы, а другие — мертвы. За что, почему? Какой такой высший судья осуществлял выбор? Все были равны перед судьбой, знали друг друга, жили рядом, но кому-то досталось все, а кому-то — ничто.
— Немного пощипало, но жить будут! — жизнерадостно сообщил он. — Это я про деревья. Внутрь пока ходить нельзя — все костной гнилью засыпано. Отвращающие амулеты Браймер раскидает сейчас, а чистить будем завтра, на свежую голову. Заодно и ловушку эту дурацкую найдем.
— Снимаем это и это! — я ткнул пальцем в шестерни, примыкающие к заклинившей паре.
Вернулся некромант, чинно вытирающий руки влажным полотенцем. Ридзер громко объявил, что ужин готов, и обитатели лагеря стали собираться у котла, все, включая кота и зомби, которым, в принципе, каши не полагалось.
То есть, возможно, что и никогда. Саиль проводила доброго господина глубокими поклонами.
— В Краухарде помогает, — пожал плечами я. — У нас регулярно умирают одаренные и — никаких отрицательных последствий. Полагаю, положительные эмоции перебивают отпечаток агонии, а может, духи и вправду существуют. Собственно, я краухардские похороны и описал.