На секунду в уме мелькнула спасительная мысль — бросить все и тикать, но Тимар ее отбросил. Он работал с этими людьми два года, знал большинство по именам, с некоторыми — мог бы дружить, если бы ни разница в положении. Более того, императорский алхимик понимал печатных лучше, чем, скажем, Лулуши, никогда не приносивший магических клятв. Все они как-то приспособились к ограниченности бытия, смирились с невозможностью просто идти по прямой не останавливаясь, но при этом оставались людьми. Бросать их один на один с бедой — все равно, что зрячему толкать слепого в пропасть.