Она несколько мгновений смотрела на меня, пытаясь переварить эту информацию.
Металл пачкал одежду вкусом карри, не отличимым от вкуса моих волос.
– Лучше вам согласиться, – посоветовал я, и он, узнав меня, съежился, видно вспоминая, как едва не сгорел заживо.
– Это Артур был тем, кто называл себя Хлест?
Атмосфера Садов Маджоре, с их богемной ночной жизнью, свободой и желанием быть выше, чем обыденные проблемы, мне всегда нравилась. После войны я часто сюда приходил и едва не остался в разноцветных кварталах художников, артистов и поэтов. Мне легко в подобной обстановке, хотя я ценил и темные депрессивные углы пустых хервингеммских пабов на Джордж-стрит. Как часто говорит старина Уолли, наливая мне виски, ганнери Шелби та еще разносторонняя личность.
– Должны же у людей быть какие-то принципы? – отшутился я. – У меня их немного, вот и приходится придумывать для себя хоть что-то.