Дверь в здание, куда я направлялся, выглядела совсем непрезентабельно: ржавые проплешины металла, тусклая ободранная краска. Для очень тупых (таких как я, видимо), повесили бумагу, где уже расползшимися от падающих снежинок чернилами написали, что магазин во время праздников не работает.
– Мозги поищи, – посоветовал ему сержант. – Стрелять из огнемета против сильного ветра все равно что сходить против ветра по-малому. Только там ты просто обмочишь штаны, а здесь зажаришься на хрен, и твоя мамочка узнать тебя не…
– Не делаются, – повторил он, думая о чем-то своем, и поинтересовался: – А если вы не договоритесь?
Справа, закрытая стеклом, словно бюро клерков, была комнатушка, в которой горел свет. Охранник в гимнастерке с расстегнутым воротом покачивался на стуле, мешал ложкой чай в стакане и слушал тихое радио, то и дело шипящее и потрескивающее. Его товарищ дрых на кушетке, отвернувшись к стене и накрыв голову подушкой.
Он негромко хохотнул, распахнул приятно щелкнувший саквояж, поставил на стол пузатую бутылку с темной этикеткой, на которой было написано «Порт Кэльпи», и две похожие на тюльпаны рюмки.
Мы молчали с минуту, стараясь удержаться в нашем мире.