Примерно в этот же момент дом мягко вздрогнул, и в баре неприятно задребезжали стаканы. Во дворе стреляли по меньшей мере пятнадцать орудий.
– Возмущение народа такая же капризная вещь, как удача в игорном заведении. На мгновение вспыхивает и тут же гаснет. На возмущении легко можно устроить стачку или скоротечный бунт в Стальной Хватке и Верхнем, но не революцию.
– Сам удивляюсь, что это случилось, сэр. Я больше причиняю неудобств жене, чем помогаю ей. Она слишком часто волнуется из-за моей работы.
– Если я уйду, то вы потерпите фиаско с Вороненком. Весь ваш приезд в Риерту окажется бессмысленным. Вы действительно этого хотите?
Я живу по правилам простых людей. И я готов до конца стоять за своих. Мюр же могла прыгнуть сама, уйти, оставив меня. Но она предпочла спасать человека, который помогал и доверился ей. Не струсила. Не сбежала. Сделала то, что (в моей системе ценностей) сделал бы каждый командир для своих солдат. Она не лгала, когда говорила, что будет защищать любого из своих подданных. И защищала меня.
Несмотря на ночь, внутри без всякого огня были различимы детали. Собор пребывал в крайне плачевном состоянии: алтарь сожжен, витражи выбиты – вместо них темные провалы, все стены в широких трещинах, вьющихся точно дикий виноград, уходящих вверх и грозящих обрушением всей колоссальной конструкции. Именно эти трещины едва не доказали мне, что я сошел с ума и мне все чудится.