– «Все»? У этого «все» есть название, Итан – правда. Правда, как говорят, излечивает, хотя лекарство она довольно болезненное. Я не жалею. И ты не испытывай сожалений из-за меня.
Но он ушел, и мне оставалось только разговаривать с тенью.
– Тебя ждем? – говорил он чисто, без малейшего намека на акцент.
– Я продолжаю считать их опасными. Такими же опасными, как контаги, которых следует уничтожить.
Жандармский бронемобиль приехал с улицы Счастливой Надежды, миновал площадь по огороженному от толпы участку и остановился возле группы солдат, совсем недалеко от эшафота над водой, возле которого собрались газетчики с фотографами и привлекающий множество взглядов господин с устройством на треноге, которое должно записать все происходящее на кинопленку.
– Ждем тебя, – сказал он полковнику и вежливо кивнул мне. – Итан, рад вас видеть.