– Уверена, что, если бы я даже это сделала, мы бы пришли к тому же. Ты не послушал моих доводов. Иногда мне кажется, что ты живешь, только питаясь ненавистью к искирам, как я питаюсь своим отвращением к Мергену.
В рубке было тесно и грязно, но куда теплее, чем на улице. Мандаринец правил одной рукой, заставляя буксир держаться на месте, то и дело подправляя его положение штурвалом – течение здесь было довольно сильным, а фарватер тесным из-за множества судов.
– Проклятье! – сказал наш «пациент» и знаком попросил товарища зажечь папиросу. – Опять во мне дырка.
Жандармы возле ворот посольства отсутствовали, калитка осталась предусмотрительно незапертой. Но если внешний периметр охраняли риертцы, то само здание защищали солдаты искиров. И они не были дураками. Никто не распахнул дверь, никто не вышел навстречу, чтобы поинтересоваться, что здесь делают посторонние в час, когда еще даже не рассвело.
– Конечно. Это рутина. А кот – он стабильная степенность. Когда вырастет.
Йорки был как вялое растение. Он сильно разбил лицо, ударившись об пол, сломал нос, и вся его рожа и одежда были залиты кровью. Челюсть у него уехала набок, была перекошена под совершенно странным углом, и я понял, что здесь слишком перестарался, сломав и ее. Наемник все еще пребывал в отключке, и, к сожалению, у меня не было времени с ним возиться.