– Физически ты не становишься невидимой. Ну, в смысле прозрачной. Но тебя перестают замечать в большинстве случаев.
В уже знакомом мне «Белом кресле» на Одиннадцатой линии Бурса сегодня играл классический оркестр, людей было полно, и тихие разговоры, стук вилок и ножей о тарелки, звук вскрываемого шампанского и мягкие шаги официантов создавали атмосферу бесконечного благополучия мира, к которому ни я, ни, что там говорить, Мюр не принадлежали.
– На вечеринке? – Я прикинулся дураком, благо стараться особо не требовалось.
– Разумеется, когда мы разберемся с делами, состоится венчание и полноценное большое празднование. И вы все приглашены.
– Уитфорд рискует из-за тесных связей с нами, – наконец сказала девушка.
Неведомая сила схватила меня за левое предплечье, я лишь почувствовал, как стальные пальцы сжимаются, пронзая его болью, и тут же среагировал – ударил что есть силы правой и, вырвавшись, отскочил, врезавшись спиной в груду разлетевшихся шляпных коробок, едва не разжав зубы и не выпустив перья. Не знаю, что там у меня было – трещина или перелом, но боль не давала шевелить пальцами, хотя не помешала мне двигаться, точно встревоженная змея.