– Тогда мы снимем его, отрубим пальцы и повесим на место. Она услышит его плач и пожалеет. Он будет орать и стонать, а мы – рубить его частями… и она захочет это прекратить. Ты не понимаешь. Ты – вэрриор. Она – герла.
– А здесь есть такие тележки? – спросил Резаный.
– Тебе не утащить всю тушу, – примирительно сказал Облом. – Бери себе кусок – любой, какой захочешь – и вали.
Белка встала и проверила одежду и амуницию. Принюхалась к собственной коже – запах пота исчез. Немного пахло мазью от ушибов, но она отдавала травами, а растений вокруг росло много, и посторонний запах легко тонул в пахучем разнотравье.
Карта оказалась самодельной, склеенной из распотрошенного автомобильного атласа, но вполне читаемой.
Он и сам видел, что пожар не угрожает жилым кварталам – горела промзона, и ветер, на счастье, поменял направление. Конечно, приятного мало, в тех местах Мусорщики все еще находили массу полезных вещей, но десяток выгоревших кварталов принципиально картину не меняли. Беспокоило другое – нашел ли Грызун нарушителей границы? А если нашел, не убил ли часом? У него не было задания брать их в плен и приводить к Айше для допроса. Цель была обнаружить и убить, и Грызун не был в курсе того, что политика изменилась.