– Один из заветов Первого Отца, – произнес он торжественно, – никто не должен войти на Базу, чтобы снова не разбудить Беспощадного. Никто не должен распечатывать Лабу! Никто!
– Он зря ест наше мясо, – Бегун неодобрительно покачал головой. – Он не исполняет Закон…
На следующем фото они были вместе – всей компанией, и Тони с Даной стояли рядом с Грегом, и оба улыбались.
Место, где ей теперь предстояло жить, находилось в десяти минутах ходьбы от родительского дома, но расстояние между ними измерялось не милями и не минутами, а словами «совсем» и «навсегда». Здесь оставалось прошлое – папины спиннинги, мамины книги, дрон брата, ее детские куклы, бейсбольная перчатка дяди Джека, ошейник Чака в ящике папиного бюро, грамоты на стенах и портрет прадеда на стене в прихожей – прадед на лошади и с саблей наголо кисти неизвестного мастера начала XIX века. Ее самой уже не было в этом прошлом, как не было и в будущем – все, включая фото семьи, поместилось в одну небольшую сумку.
Фармер пустил лошадь боком, положив дробовик на луку седла так, чтобы ствол смотрел в их сторону, и высвободил ногу из стремени, готовясь в случае чего нырнуть за лошадиный круп.