Она затрясла головой, чтобы не расплакаться, и поняла, что душат ее не слезы, а странное, тяжелое как свинец чувство неприязни, поселившееся где-то в средостении. Нет, не неприязни. Ненависти. Она и не знала, что способна на такое чувство.
– Вот и все… – сказала девушка, то ли бельчонку, то ли самой себе. – Пора.
Сколько бы дней или часов (или даже минут) ей не осталось, это будут хорошие часы. Она проживет их, как хочет. А когда придет ее время…
Что-то густое и тягучее, как растопленная на костре смола.
Когда Ханна входила в молл, этого тела не было. Она внимательно огляделась перед тем, как пройти вовнутрь.
– Не знаю. Могла, но не пальнула. Кто ее, суку, разберет? Может, не хотела поднимать шум? Может, оставила меня на закуску? Но точно не из жалости.