Угощение было так себе: лепешка из каких-то семян и грубой муки, твердая как подошва и совершенно пресная, но выбирать не приходилось. Тим откусил кусок и с трудом прожевал, запивая.
Книжник сделал шаг, нащупал ногой первую ступеньку и подумал, что, возможно, дело совсем не в сомнении, дойдет ли он сам до Лабы или не дойдет. И даже не в том, что он остался один в окружении тьмы и врагов.
Больше всего хотелось умереть или потерять сознание от вони. Но приходилось ползти. Хотя воздух был омерзителен и наполнен миазмами гниения, но дышать им было можно. Но вот то живое, что шевелилось под ладонями и коленями… Выдержать это было практически невозможно, но он держался, сдерживая позывы к рвоте. Больше всего Книжник боялся упасть и погрузиться в жижу лицом.
– Все так плохо? – спросила Ханна и взяла Дану за руку.
По краю крыши к ней метнулась стремительная тень, раздалось знакомое пощелкивание и Друг, привычно взбежав по штанине и боку, оказался на ее плече. Он был встревожен и зол, взъерошенная шерсть торчала на загривке.
Кто-то дернул его за руку, заставляя встать – это была Белка, и Книжник похромал к выходу, стараясь не наваливаться на спутницу всем весом.