– Те, кто будет драться за меня, – крикнула она низким вибрирующим голосом, который заставлял челов дрожать от вожделения и беспрекословно подчиняться жрице, – получат вечную жизнь и ночь в моей постели! Слышите меня, гребцы! Каждому – вечная жизнь и ночь со мной!
Девушка тоже сбавила ход, сгибаясь под тяжестью ноши. Было понятно, что с таким грузом им далеко не уйти, но выбросить хоть что-то было жалко. За день они прошли шесть миль с тремя привалами, и это при том, что тропа, по которой они передвигались, могла считаться прогулочной.
Он вышел во двор, по которому уже бродили куры, прошел мимо коровника, мимо перевернутого подойника, мимо лужи молока, которая впитывалась в землю, мимо конюшни, где беспокойно топтались кони. Вопли охрипших детей рвали ему сердце, он пробовал закрыть уши руками, но это не помогло.
– Не повезло Куску, – покачал головой Облом, – она его выбрала, потому, что он толстый. Он один весил, как они вдвоем.
Книжник повернулся и пошел к Вождям, приволакивая ногу.
С Пустошей, простиравшихся направо и налево от шоссе на сотни миль, дунуло вечерним ветерком и сразу стало понятно, что ночь будет прохладной: ветер нес в себе дыхание близкой осени, первых холодов, пахнул созревшими травами, поздними цветами и чуть прелой листвой.