И маячила фоном моим злым из-за отчаянной попытки храбриться и держаться мыслям огромная равнина, на которую в абсолютной тишине падает сапфировый снег.
– Ради меня, – решившись, говорю я. Нежно и спокойно.
Я стояла неподвижнее, чем мебель в комнате, словно альд заморозил и меня. Молча смотрела, как он довольно-таки небрежно пристраивает свою ношу в кресло и снова направляется к жертве.
Она вскидывает на него удивлённые глаза и нерешительно улыбается. Йар охотно скалится в ответ – а то вдруг она совсем бояться перестанет?
– Поговорите со мной, – просит он, обходя кровать и присаживаясь на дальний её конец.
– Что узнала? – шепчу я. В меру испуганно, в меру удивлённо. В конце концов, как бы ни был альд уверен в своих предположениях, он не знает точно. А значит, вопрос в том, кто будет звучать увереннее, и кто дрогнет первым. У альдов, к счастью, нюх далеко не так хорош, как у оборотней – учуять, что я держала записку в руках, он точно не мог.