– Что сделать?! – оттопыривая уши, переспросили нукеры. Эмир медленно начал наливаться багровой краской…
Из соседних палаток и лавочек уже начали высовываться любопытные носы вездесущих соседей. Ахмед со стоном впихнул говоруна в свой низенький сарай и толкнул задом на кучу кожаных обрезков.
– Не губите… – из последних сил пискнул несчастный и обвис в потере сознания.
Скажи Оболенскому, что он смешал в одно Земфиру и «Любэ», он бы, наверное, удивился. Просто потому, что толком не помнил ни то, ни другое… Уже на подходе к базару Лев играючи «увёл» с проезжавшей мимо арбы половину бараньей туши. Вино по дороге не попалось, а красть на самом базаре он не мог себе позволить, памятуя первую воровскую заповедь: «Не воруй там, где живёшь!» Ещё за добрый десяток шагов до лавки башмачника Ахмеда наш герой углядел две суетящиеся у входа фигуры. Ходжу Насреддина, в простом платье декханина, Лев узнал не сразу, а вот собственного ослика – в одну минуту. Рабинович, нетерпеливо перебирая мохнатыми ножками, сновал туда-сюда, кого-то пристально высматривая в толпе. Домулло так же нервно прохаживался у порога, привставал на цыпочки и прикрывал глаза от солнца. Оболенский с щемящей болью понял, что за него всё-таки волновались…
– Да ты на себя посмотри, мелкий уличный аферист! Только и умеешь, что лохов кидать… Брехло и бабник!
– Но, брат мой, разве бурная жизнь человека вне закона позволяет тебе калечить жизнь бедной девушки?! Поверь, она достойна лучшей доли!