– Геныч, ты здесь? – громко и уверенно спрашиваю темноту.
Я все-таки иду проводить ее до двери, запираю и возвращаюсь в гостиную. На журнальном столике лежит ключ от офиса, оставленный Илинди.
Дверь с водительской стороны джипа открывается, и оттуда, с трудом сохраняя равновесие, вываливается виновник инцидента. Придерживая разбитый нос и подслеповато щурясь, он натягивает очки и сплевывает кровь на асфальт. Видок у него неважнецкий, но боевой.
Поднимаюсь по лестнице. Прилагая усилия, открываю тяжелую деревянную дверь, и меня обдает казенно-канцелярским духом. Вестибюль хранит отпечаток советского госучреждения, а роль своеобразного демона Максвелла, определяющего, кого пускать, а кого не пускать, исполняет вахтер – бабушка за ветхим столиком с проводным дисковым телефоном. Она, хоть и дремлет, а бдит неусыпно и на мое появление мгновенно реагирует.
– Понял, понял, – он смущается, сто пудов уже решил, что и сам поиграет.
– Горы пока не надо, пока надо расклеить тысячу объявлений по району. Остановки, столбы, деревья, подъезды, заборы… Еще надо будет прошвырнуться по дворам, пообщаться с местным народом на тему: кому нужна работа – велком, друзья, в агентство «Доброе дело»! Короче, нагнать нам клиентов. Справишься?