— Помню, — говорит. — Как не помнить. Всё будет в наилучшем виде.
— Безумный мальчик, — говорит, — ты об этом так рассуждаешь…
У таких принцип «Живём — не тужим, сытенькими помрём». Им неурожай не страшен.
Первый и последний раз взывал к Тем Самым днём — для того чтобы… Ох, такое болезненное наслаждение, будто пытаешься зализать рану в собственной душе. Такой свет… Белый до лилового, режущий, как закалённая сталь, сначала — сплошной поток, потом — молнии, маленькие молнии вокруг его головы с золотыми рогами, с глазами, из которых сияние текло огнём…
— Нам не мешало бы узнать друг друга получше, государь, — сказала она в одну прекрасную ночь.
— Государь, пожалуйста, очнитесь. Надо позвать гвардейцев. Надо приказать гвардейцам продолжать нести службу — слышите? Государь, пожалуйста!