– О-о?! – даже удивился Селим ибн Гарун аль-Рашид. – Так, значит, это ты и есть? Ну тогда, конечно, мы не можем тебя вот так, сразу, обезглавить… Мы посадим тебя на кол посреди базарной площади, где ты будешь, извиваясь от боли, славить моё имя!
Вот примерно такой диалог прозвучал почти десять раз. Почти, потому что в четырёх случаях переодетому купцу ответствовал здоровый храп и добудиться спящих в сундуках воинов было очень непросто. А ошибка заключалась в том, что на стук и ругань змеёй выскользнула бдительная Марджина, лишний раз убедившаяся в полной основательности своих подозрений. Участь бедных стражников была решена… Вот вторую ошибку совершил действительно Оболенский, хотя и не без участия Насреддина. Заметив, что Марджина сидит себе в одиночку на кухне, кипятит масло и ест лепёшку с сыром, он недолго думая свистнул пару ломтиков. А опытный Ходжа, разогрев в ладонях катышек героина, аккуратно залепил его в сыр. Вернуть украденный продукт на место оказалось ещё проще, и через пару минут наркотик плавно опустился в желудок бывшей рабыни. Ошибка заключалась в том, что на разных людей гашиш действует по-разному. Далее сюжет разворачивается трогательно и обеззвученно одновременно…
Лев раздражённо застонал, он же не мог предполагать, что самый демократичный язык жестов у разных народов может иметь разное значение. Караванщики сбежались на вопли товарища, как на сигнал боевой трубы. Оболенского мигом окружило человек шесть с палками, плётками, а кое-кто и с кривыми ножами за поясом. Лев уже скромненько выпустил верблюжий хвост, а погонщик всё кричал, будто его обозвали плешивым пьяницей, не имеющим рода и не знающим имени отца, да ещё и сожительствующим с собственной косоглазой верблюдицей! Все ахали, возмущённо качали головами, цокали языками и уж совсем было взялись проучить бродягу-наглеца, как в дело вмешался сам караван-баши.
– Мешок возьми, – напутствовал его Хайям, и в глазах старика предательски блестели искорки влаги, – там еда, воды немного. Вот деньги еще, три дихрема медью… не спорь! Бери, купи себе место в караване. Через два дня будешь в великом Багдаде, а там уж решай сам… Я не смогу о тебе позаботиться.
– Мы лишь открываем правоверным то, что сокрыто завесой времени, – безропотно поклонились оба, но говорил, естественно, один. – Для нас не важна награда или похвала, милость или наказание, хлеб или плеть. Аллах говорит нашими устами, и лишь перед ним мы несём ответ за свои грехи…
– …лампочка Ильича! – утвердительно закончил Оболенский, быстренько наводя необходимый макияж. – Берем Ахмедку, грузим плашмя на Рабиновича и делаем ноги. Аллах не выдаст, верблюд не съест! Насчёт верблюда могу поклясться, сам проверял…