— Не знаю, что это с ней. С ночи проходу не даёт, а как попробовал из комнаты выставить — завыла, как сирена и удрала куда-то…
Вот точно на электричестве у них тут всё, или на водороде, например. А смазывают, по их виду судя, спермой молодого единорога. Гламурные пидарасы, одним словом.
Когда в УАЗик сзади засунулись Джон и Карлос, в нём сразу стало тесно — потому что у Джона в руках был потёртый пулемёт РПК, а у Карлоса — какая-то импортная, видимо, снайперка чрезвычайно футуристического вида. Толстенный ствол в кольцевом оребрении, прицел с огромной линзой, подключённый к ствольной коробке бронированным кабелем, отдельный боковой дисплей на поворотном креплении, какие-то телескопические сошки-ножки… Всё это было покрашено в непривычного вида камуфляж, растекающийся по всей конструкции пятнами серого и бурого. Изрядная вундервафля. Я начал, признаться, нервничать — такое изобилие оружия и вызывающая готовность его применить не обещала ничего хорошего. Кстати и слово «рейдеры» ассоциировалось у меня исключительно с игрой «Фоллаут» — а тамошние рейдеры — те ещё отморозки.
Я расстроился. Я впал в уныние. Я начал жалеть себя. Я надрался.
— Дайте угадаю… — протянул я разочарованно, — Именно его я должен вызволить из застенков кровавой военщины? Или что там у вас? Пыточные подвалы гестапо?
Я благодарен ему за всё, как благодарен каждый мужик своей первой женщине — за науку. А также за полный подвал железа, оставшийся у меня после нескольких лет эксплуатации. В этот подвал сваливалось всё, что могло в принципе когда-нибудь пригодиться, или хотя бы послужить сырьём для чего-нибудь нужного. То есть, на самом деле, вообще всё, потому что ненужного не бывает. Правда, чтобы извлечь из подвала что-то полезное, пришлось устроить День Археолога.