А фея сия дожидалась отнюдь не прекрасного эльфа, каковой был бы ей к лицу, а типического, я б сказал, гоблина. Быдловатый, не по-хорошему нахальный, одетый натуральным гопником, с одутловатым неприятным лицом, толстенький типчик небольшого росточка, нетрезвый, да ещё и с подбитым глазом. Смотрелся он рядом с ней, как дворовый кабыздох рядом с выставочной гончей. Мне немедля захотелось подбить ему второй глаз, но я, естественно, не стал этого делать — его и так природа наказала. Я сначала даже подумал, что я таки пристрастен. Ну, может быть он просто выглядит таким уродом, а на самом деле играет на саксофоне и пишет прекрасные стихи под Мандельштама. Или хотя бы эти стихи читает. Но нет — лексикон однозначно указывал на то, что читает он, в лучшем случае, газету «Спорт-Экспресс», и то по слогам. Типичный представитель gopnik vulgaris. И как-то поблекло очарование феи, ибо стало очевидным, что она — дура. Не в смысле скудости ума, а в том смысле, в каком бывают беспросветными дурами даже умнейшие женщины.