Развернулся и ушел. Да, архиепископ и так-то меня не очень жаловал, а теперь вообще возненавидит. Эти деятели сейчас к нему помчатся жаловаться, пока поротые задницы саднят. Вот умею я врагов наживать… И главное, на ровном месте. А, и черт с ним. И я пошел на площадку. Все, теперь никаких отклонений от распорядка. До обеда занимаюсь физподготовкой, и чтобы никто меня не смел дергать. Если только война начнется. А все остальное – подождет.
А ведь швейцарцы спокойно противодействуют аркебузирам. Наверное, потому, что те действуют в пешем строю и смыться после залпа просто не успевают, вот их баталия и накрывает. А против конных стрелков ничего сделать не смогли. Угнаться за конными, да еще всей баталией, – невозможно. Было бы у них больше арбалетчиков, тогда еще неизвестно, как бы все обернулось. Теперь наверняка их количество в баталии увеличится. Правда, передать опыт некому, всех этих швисов мы положили, но и другие у них не дураки и сами догадаются. Но против арбалетчиков есть мои мушкетеры. Арбалет бьет убойно максимум на сто метров, а мои мушкеты – на четыреста. И отступить мушкетеры, если что, могут спокойно и организованно. Так что против моих полков баталии швейцарцев не пляшут. Пусть лупят всех остальных, а ко мне не лезут. Нет, ответный визит я, конечно, нанесу. Обязательно нанесу. А то одной плюхи эти козопасы могут и не понять.
Четыре человека стояли напротив меня. Старосты цехов. Оружейников, шахтеров, строителей и торговцев. Бывшие старосты. И бывших цехов. Какие уж цеха в деревне. Все – взрослые люди и наверняка хорошие мастера. И моя задача – сделать так, чтобы все их мастерство суметь использовать. А дабы трудились они с полной отдачей, надо сделать так, чтобы они этого сами хотели. Из-под палки они много не наработают.
Наконец мы оделись и отправились ужинать. После ужина просто лежали на кровати и даже не раздевались. Потом поднялись на верхний этаж донжона и долго стояли на крыше, взявшись за руки и любуясь заходом солнца. С одной стороны, я был уже взрослым, прожженным циником, и все эти романтические бредни мне были по фигу. А с другой – я был пятнадцатилетним восторженным юношей, стоящим рядом с любимой женщиной, и млел от ее близости. Как это во мне уживалось? Не знаю. Но мне и в самом деле было приятно вот так просто стоять и ни о чем не думать. Просто стоять и держать девушку за руку. Оказывается, это может быть так приятно – просто держать свою девушку за руку…
Плюнул на все эти рассуждения и пошел спать. И уже сквозь сон слышал, что прибыл Курт с кирасирами. Раз не бросился меня будить, значит, все в порядке.