– Да уж знаю… И вот ещё, ты прав, Шекспир – безбожный плагиатор!
– Никитушка, да как же мы тебя, сокола, одного на растерзание оставим? – упёрлась Яга. – Дружно жили, дак и помрём дружненько! Всё веселей, чем с боровом энтим в ступе бултыхаться. Её ить из-за него набок перевешивает…
– Нн-никакого… От с этого и пью… от оды-ны-образности бытия! Так ты нн-не будешь? А за мм-моё зд-ровье?!
– Развеяться бы тебе, Никитушка, – вполголоса, словно бы разговаривая сама с собой, задумчиво выдала бабка. – На вечёрки ты не ходишь, по праздникам не гуляешь, на свадьбах…
Мы ей верили, и уговаривать дважды не пришлось никого. Вроде бы всего было вдоволь, однако и нам за весь день маковой росинки не перепало, поэтому буквально через пять минут ужин скончался на глазах. Олёнушка только-только успела пожелать всем приятного аппетита и добавить, что сама-то сыта, отказавшись даже от яблока. В результате Митя схрупал их оба с хвостиками и семечками! Нам даже стало неудобно: теперь она подумает, что его в милиции голодом морят…
– Но ежели возьмёмся дружненько, дак потихоньку, полегоньку, глядишь, и справим службу первую! А там – честным пиром да за свадебку! Ох и люблю же я энто дело…