– Дикий народ… Но, говорят, необузданность нрава сочетается у них с истовой религиозностью, а ярость в бою – со щедростью души?
А утречко было то ещё… Хотя нет. Сначала был сон, длинный и дурацкий. Ерунда всякая снилась из голливудских боевиков, что-то вроде Шварценеггера в Митькином тулупе, почему-то взасос целующего дьяка Филимона Груздева. Причём последний не сопротивлялся, а, наоборот, кокетливо вертел засаленной косичкой. Потом собаки уличные драные, троллейбус двенадцатого маршрута прямо в бывшем дворе бояр Мышкиных, ещё тому подобная чепуха… Да, петух опять снился. Бледный какой-то, нахохлившийся… Как же, оказывается, не хватает зимой пения этого пернатого гада!
– Обещал его деткам, что приду сюда ночью и исполню их сыновний долг, – ответил я. Мороз хмыкнул в бороду и понимающе улыбнулся. Хороший дедок, общительный и не занудный, не то что некоторые пенсионеры.
– Ох соколик… Ты уж точно ли решил, что нам в это дело надо такую прорву народу заплетать? А ну как проболтается кто?!
– Здоровеньки булы, пане сыскной воевода! А шо цэ туточки твориться?
– Батюшка сыскной воевода! – раздалось из сеней. – Тут гонцы царские, спешные, пожаловали. Говорят-де, у государя канарейка любимая яблочком мочёным подавилася!