– Зомби, жертвоприношения, каннибализм и тряпочные куколки, – как можно равнодушнее бросил я. Приятно было видеть на невозмутимом лице Кнута Гамсуновича искреннее удивление. Но я ведь тоже в своё время немало ужастиков по видео насмотрелся!
– Чего расшумелись, ровно сороки брехливые? – прикрикнул на сплетниц юркий дед в причудливо вывороченном кожушке. – Не сметь поперёк улицы про дела сердешные сыскного воеводы языками молоть! Не ровён час, удачу спугнёте…
– Доброго утречка, Никитушка! Заходи давай да к столу садись, вона уже и завтрак твой милицейский на сковороде шкварчит.
– Но у них, евреев, родство-то по матери и считают…
– А теперь знать изволю, какого такого рожна вы ко мне в покои личные по ночи впереться посмели? – Горох старался изо всех сил, но голос был настолько неуверенный и дрожащий, что вызывал скорее сострадательную улыбку. Хотя хихикать над ним в лицо я бы не стал просто из соображений мужской солидарности. Ну и субординация, разумеется…
– Ах вот вы о чём… – Я мужественно, суровым волевым усилием отодвинул тарелку с ватрушкой подальше. Подумав, ещё и сам отодвинулся вместе с табуреткой, на всякий случай. – Сейчас объясню. Мне не нравится, что у нас одновременно горят сразу три уголовных дела. Две явные кражи плюс одна неудавшаяся попытка убийства. Проблема в том, что подозреваемых на этот раз так много, что мы рискуем просто завязнуть в арестах, приводах, обысках, допросах и отчётах аж до самого лета!