Сперва мужичок хотел коня прирезать: перелом не залечишь, а так – хоть мяса на всю семью хватит! Потом присмотрелся и сообразил, что на больную ногу гнедой все-таки наступает, позвал кого-то, кто побольше смыслил в лошадях, и стало ясно, что перелома нет, так что на всех четырех конь еще сможет бегать.
На третий день лошади окончательно перестали шарахаться от Хадрисса. Меня, правда, сторонились, но не паниковали и не покрывались пеной, стоило подойти поближе. Может, брали пример с Везунчика, а может, просто оказались спокойными, это уж неважно.
Эсси в ответ показала мне язык и демонстративно зажмурилась.
– Они забрали мои песни, – тихо сказал оборотень. – Хавурр сказал, что не слышал больше моего голоса, и это правда. Я не могу больше петь.
– Что ты тут делаешь? – выдавила она наконец, а я вспомнил, что сижу, в чем мать родила.
– Он же нездешний, – продолжила она. – Даже если по следу Хавурра этого твоего пойдет, все равно заплутает! И больной к тому же…