Постель, конечно, не моя кроватка из будущего, но уж всяко лучше нар. Сунув револьвер под подушку, я повернулся на правый бок и тут же отрубился.
Сон не шел. Сокамерники ворочались, что-то бормотали, разговаривали… Правда, постепенно все же затихали. О том, сколько прошло времени после отбоя, можно было только догадываться. А мне все равно не спалось. Ныли побои, в боку ломило, нужно показаться медику, может, хоть какую-то фиксирующую повязку на ребра наложит, а еще лучше, если в «больничку» определят.
— О чем задумался, Лаврентий? — на грузинском спросил его Сталин.
Как бы там ни было, дошла очередь и до меня. Завернули руки, зафиксировав запястья наручниками, и привели в помещение без окон, где за столом восседали трое, а отдельно в уголке — моложавый сотрудник НКВД в очках, вооруженный пером и бумагой. Похоже, секретарь.
— Только не потеряйте, — предупредил я, снимая Георгия.
Как это случилось? Подвела тяга к небу, вернее, к прыжкам с парашютом. Надо сказать, что форму я старался поддерживать и в спецназовском спортзале, на ремонт которого выделил когда-то стройматериалы, и периодически наведываясь в подмосковный аэроклуб.