И вот заводят Станкевича в эту страшную камеру, задают тот же самый вопрос, и вдруг он заявляет, что все ранее данные им показания — ложь, а оговоренные им люди невиновны. И он может немедленно и неопровержимо доказать свою невиновность.
И с этими словами вознамерился покинуть помещение. Я настиг его одним прыжком и в полете так впечатал ногой в спину, что блатарь просто влип в дверной косяк. Не иначе, зашел лбом, потому как медленно сполз вниз в бессознательном состоянии.
Но она ушла, так и не произнеся ни слова.
— Послушайте, музу нельзя втиснуть в какие-то рамки, она не терпит ограничений ни по времени, ни по каким-то другим параметрам. Тем более что после моего выступления объявили перерыв.
— Феликс Осипович, уж в вашей ли ситуации выгораживать подонка, который на вас возвел поклеп? Впрочем, дело ваше, но я бы не смог жить спокойно, зная, что негодяй, засадивший меня в тюрьму, живет в свое удовольствие. А в вашем случае, скорее всего, он займет ваше место. Будет радостно потирать потные ручонки и думать, какой же он молодец, как ловко он все обстряпал.
Ой, тоска-то какая! И мысли всякие дурные в голову лезут. Нет, вешаться на шнурках я не собирался, тем более что у меня их сразу же по прибытии в Бутырку конфисковали. Нашел кусочек тонкой веревочки длиной в несколько сантиметров, который продел в верхние дырочки из-под шнурков — так было лучше, чем вообще без них. Чудо еще, что во время первой же драки с местными авторитетами кроссовка не улетела после «вертушки». Хорошо бывшим военным, они-то хоть в сапогах.