Шаг в сторону, удар тесаком наотмашь — и лезвие с хрустом входит аккурат над переносицей, снизу вверх, уходя в лобовую долю. Входит глубоко, чуть ли не до середины. Все, напоровшийся словно на невидимую стену Валет уже не жилец. Он и сам, похоже, это понимает. Косится на меня, только уже не зло, а обреченно, а из глаз, словно в фильме ужасов, кровь сочится.
От стенки отлепился невысокий мужичонка лет 45–50 с небритой, впрочем, как и у всех здесь, физиономией.
— Товарищ Якушев, что, нельзя было как-то поаккуратнее?
Лазание по канату у меня неплохо получалось еще в школе, но карабкаться по якорной цепи до сих пор не приходилось. Повиснув на ней, я с легкой грустью посмотрел на отплывающую в неизвестном направлении лодку и, поняв, что пути назад уже нет, начал подъем. Не так уж и сложно, думал я, через полминуты оказавшись у якорного люка. Как бы еще извернуться, чтобы вставить в него ногу для упора, иначе до троса я просто не допрыгну. Никогда не считал себя гимнастом, но в этот раз, видно, нужда заставила проявить неожиданные для самого себя способности. Ногу я кое-как поставил, причем не на нижний край люка, а на цепь, свешивавшуюся из него. Хоть какой-то упор. А вот уцепиться за что? Единственный вариант — оттолкнуться и в прыжке успеть ухватиться рукой за тот самый трос. О том, что меня ждет в случае неудачи, даже не хотелось думать — ледяная вода не оставляла шансов на спасение.
— А что хоть за квартирант? — поинтересовался я у старушки, пока мы шли к ее жилищу.
— Ой, ну спасибо тебе, сынок, заступник ты мой!