Наконец мне удалось освободить руку, и Ройзман тоже натянул на руки рукавицы — утренний морозец давал о себе знать.
Из зала суда меня в уже знакомом автозаке отправили обратно в СИЗО. На вопрос, когда мой этап, конвоир вякнул что-то вроде: «В ИТЛ всегда успеешь, отдыхай пока», и закрыл за мной дверь камеры.
— Должны… Если мне память не изменяет. То, что расстреляют — это точно, как бы вам ни неприятно это было слышать, насчет даты не совсем уверен, я же не историк, может, и ошибся годом, но все же, кажется, 40-й.
— Это да, это верно, — поддакнул представитель парткома. — Вольдемар Юрьевич, что вы, в самом деле, взъелись на нашего исполнителя?! Простому народу, я уверен, песня понравится.
Издевается, что ли, или впрямь интересуется? Во всяком случае, по его непроницаемой роже трудно было определить.
— Ладно, ступайте, товарищ Поскребышев, я вас вызову, если понадобитесь.