Опа, уже интереснее! Тяжкий вред — это не убийство, насколько я понимаю, и тем более они не подозревают, что я — Ефим Сорокин, положивший одного следователя и крупного чина из комиссариата внутренних дел. Как-то сразу отлегло от сердца. Но посмотрим, что будет дальше.
Наше короткое путешествие закончилось в городском отделе НКВД. Меня провели в кабинет к сотруднику, представившемуся майором Лыковым. Выглядел он уставшим, как-будто пару дней не вставал из-за стола или, напротив, всю предыдущую ночь ловил бандитов.
— Так точно, в одном из лагерей Ухтпечлага, у Мороза.
— Носите на здоровье, — напутствовала меня продавшая мне предмет туалета женщина.
Вместо ответа я снял со стены видавшую виды 6-струнную гитару с сними бантом на грифе и местами сошедшим лаком, и сыграл несколько аккордов.
— Надумал он себе большой палец отрубить, чтобы его, может быть, по инвалидности освободили, а тюкнул по кости, — рассказывал мне один из работавших с ним на заимке политических. — Не иначе зажмурился, когда топором замахивался — и полладони напрочь. В больничку положили пока. Как думаешь, засудят его теперь?