— Ну ежели на икспиртизу — то ладно. Каша стынет, товарищ милиционер.
Невольно вспомнилось, как в детстве бабушка крошила мне хлеб в тарелку с молоком, и я с удовольствием уминал эту тюрю за обе щеки. Эх, где ты, мое беспечное детство, которое уже не вернуть…
Лицо нашего сокамерника тут же посерело, но он, покачнувшись, все же нашел в себе силы сделать шаг вперед.
— Расстреливай, — выдохнул я. — Да только и до тебя очередь дойдет, как до многих твоих подельников. А на том свете я уж тебя достану, не сомневайся.
— Объект ведь у нас режимный, тут же иностранные суда почти каждый день швартуются, как бы чего не вышло… Да и после трагедии с «Семеркой» тут головы летели, хотя сейчас вроде бы успокоилось… Как же это ты за документами не уследил?
Так же на столе были сухари, вяленая оленина и мед с орехами, а в финале Фрол Кузьмич наполнил мою кружку ароматным, настоянным на разнотравье чаем. Айве хозяин тоже кинул в чеплажку каши с тушенкой, и она не торопясь лакала свою порцию, изредка косясь в нашу сторону.