— Я ужо потрапезничала, вы кушайте, кушайте… Чичас, глядишь, и этот злыдень заявится. Вы уж спуску-то ему не давайте, пригрозите каторгой.
— Значит, такого героя Варвара отшила? — не без иронии сказал я. — А претендентов помоложе на ее руку не нашлось?
— Товарищ?! Тамбовский волк тебе товарищ! А ну, руки вверх!
Плохо, что морда у меня небритая, с такой щетиной я тут работников органов что-то не встречал. Революционные времена, когда и бородок не гнушались типа Дзержинского, канули в лету. Ни бритвы, ни воды с мылом… А может… Однако, идея немного сумасшедшая, но может прокатить. Тем более что на Шляхмана я лицом тоже мало похож.
Оставшись один, Сталин взял со стола свою неизменную курительную трубку, набил ее табаком марки «Edgewood Sliced», несколько пачек которого ему в прошлом году подарил лидер болгарских коммунистов Георгий Димитров, прикурил и снова взял в руки письмо.
В комнате для допросов я обнаружил не только Шляхмана с обиженным на меня Рыковым, но и еще какого-то сотрудника НКВД, скромно сидевшего в сторонке, нога на ногу. Исходя из моих скромных познаний, три ромба в петлицах соответствовали званию комиссара госбезопасности какого-то там ранга. В любом случае, званием он был повыше моего следователя, потому что Шляхман поглядывал в его сторону уважительно. Внимание привлекали и наколки на его руках, особенно якорь на правой. Из моряков, что ли… Небось был каким-нибудь анархистом.