– Ну, если сам нарком… – я постарался, чтобы сарказм не просочился в мои слова, но получилось плохо.
Питание хоть и скудное, но дело поставлено четко, явно по-армейски. Выдача многопоточная, как в Макдоналдс, свое окно для каждой роты. Назвал фамилию, упитанный боров в белом колпаке и фартуке сделал пометочку в журнале, тут же булькнул поллитра баланды в подставленную миску, шмякнул каши в тарелку – следующий! Кипяток из ведерных чайников без ограничений. Места где присесть хватает – огромный зал (а центрокухня на самом деле больше похожа на зал по площади) хоть невысокий и темный, но при этом чистый и достаточно теплый… по крайней мере, еда не замерзает. Длинные узкие столы и скамьи из оструганных досок как зубья расчески тянутся к центральному проходу от стен, увешанных лозунгами вперемешку с наивными портретами Ленина, Маркса, Розы Люксембург и прочих персонажей коммунистического бестиария.
К сожалению, сегодня мне придется его порадовать чуть большей тратой денег, не в первый и, боюсь, не в последний раз. Что остается делать, если «Три столицы» Василия Шульгина оказались настоящей находкой, поэтому отринув амфибиогенную асфиксию, я решил оставить их себе насовсем. А посему за два вечера добросовестно «перепахал» на несколько раз, с карандашом и пометками на полях, как принято в данную эпоху.
Все зашумело и зашевелилось: послышались разговоры, смех, легкая перебранка. Мало с меня было миазмов туалета, теперь по воздуху поплыли сизые клубы удушливого махорочного дыма. Верхние щиты снимались, их вместе с тюфяками быстро и ловко вытаскивали куда-то в коридор, за решетку. Из-под них поднимались спящие на полу. В один момент в камере образовалась такая непроходимая толкучка, что непонятно было, как все эти люди умещались ночью, шутка ли, более чем по заключенному на квадратный метр!
Не споря, быстро пробежал глазами текст, тщательно запомнил номер дела и дату. Кривач-Неманец специально предупреждал, что без указания этих цифр любое обжалование не имеет даже крохотного шанса на рассмотрение. Вписал в строчку для подписи свое настоящее имя – Алексей Коршунов, поставил закорючку… уже как осужденный.
– «Родные» скамейки выломаны, вместо них сооружены сплошные нары на весь вагон, – до моего ученого собеседника, по-видимому, дошла пикантность момента. – Печка одна, посередке, дров может не быть вообще, так как охрана едет отдельно.