– А если честно?! – неожиданно вмешался Блюмкин.
– А документы? Оружие? Боеприпасы и снаряжение?
Днем только порадовался за излишнюю тягу к ночному комфорту, благодаря которой я не поддался на соблазн упрощенной конструкции. Снег валил, не переставая на ни минуту, частью таял, частью сбивался в маленькие сугробики, идти по такому покрову сущее безумие, ведь лес не шоссе, под белой склизкой кашей не видны камни, ямы и острые сучья. А еще остаются ясные следы, по которым найти меня не составит проблемы даже ребенку. Хорошо хоть комары передохли, но надолго ли?
Шуршит пламя за похожим на гигантскую бочку боком печи, на столе коптит горбатая свеча – маленький костер для лишних слов. Странная прихоть при наличии электрической лампочки, она превращает основательно промерзшую, безликую, но вполне приличную комнату гэпэушного блока в полную вечерней сырости пещеру. Только длинные подтеки смолы, просочившейся сквозь дурную серую краску стен, взблескивают в смягченном изморосью окна закатном огне.
– Тебе хорошо в стороне зубоскалить, – в ответ зацепил меня чекист. – Думаешь, я скажу зря? Давай, братва, обратно? Ха! Не дождешься! Таких как я – миллионы! Так что мы лучше таких, как ты, или перевоспитаем настоящим трудом, или, – он рубанул рукой, – под корень!
– Барно! – довольно кивнул головой Князь Гвидон. – Дядин дом живо учит, что пи…ду и титьку в одну руку не возьмешь.