Почему? Как произошла метаморфоза? Досель, на Шпалерке, ситуация выглядела предельно просто. Есть мы, есть они. С одной стороны решетки надзиратели и чекисты, с противоположной – их жертвы, попавшие в жернова следствия за какую-нибудь чепуху, а то и совсем случайно…
– Но кто тогда будет созидать? – попробовал возразить я, скорее для схода с опасной темы узаконенного гоп-стопа, чем реального интереса. – Вы же понимаете сами, конкуренты за границей не дремлют. Советскому Союзу нужно строить, очень много строить, заводы, электростанции, шахты, железные дороги, дома и торговые центры, двигать науку, наконец!
Пройдите по этому коридору, – сказал чиновник бесцветным голосом, – розги направо, ботинок налево.
– Понимаешь ли, с комиссарами ты не сильно ошиблась, – начал он медленно. – Мое имя Яков… Блюмкин!
Затем провожали на волю Штерна, австрийского подданного. Еще в 1923 году он и двое товарищей заключили с одним из петербургских заводов годовой договор в качестве специалистов по лакировке кожи. Хоть условия в СССР им не понравились сразу, все ж обязательства они исполнили честно и сполна. Но продлить отношения отказались, и… всех троих посадили на Шпалерку, сказав, что выпустят, когда они подпишут новый контракт. Сдаваться строптивые иностранно-подданные не хотели, извернулись и поставили в курс австрийского консула. Он вступился, но только за двоих, а третьего, еврея по национальности, оставил выпутываться самого. Так Штерн оказался забытым в камере на целых три года! И вот теперь сокамерники, из тех куркулей, кто получали из дома передачи, собирали «иностранцу» хоть какую-то одежду взамен его старой, давно истлевшей.
Настоящая печеная картошка! Да с жареной рыбой! Карельский аллклюзив, хоть отель открывай! Если б не проклятая погоня, остался б тут недели на две, никак не меньше!