Честно говоря, не знаю, успело ли все это мелькнуть в моей голове за те секунды, что оставались до взрыва, или вспомнилось уже позже, когда я в беспамятстве валялся в военном госпитале на Старо-Петергофском проспекте в Питере… А потом просто удачно наложилось… Не знаю, не уверен.
Однако повезло. Практически ни черта не соображая от высокой температуры, буквально выплевывая легкие от разрывающего их сухого лающего кашля, с трудом втягивая внезапно сузившимся до размеров соломинки горлом жалкие крохи воздуха, я все же добрел до поселка. Второй раз повезло – поселок оказался пусть и живущим под здешним «князем», но с нормальным старостой, живущим по-людски. Больного путника не придушили (чтоб не шибко потрепанную, вполне еще годную одежку и снаряжение кровью не запачкать) и не обобрали до исподнего, а впустили и приютили. Третье (и, пожалуй, самое крупное) везение заключалось в том, что в поселке был врач. Хороший врач. Древний как мамонт, седой, будто лунь, и бородатый, словно Дед Мороз, мужик, образование получивший еще во времена Советского Союза и умевший лечить простуды и без всяких там «Фервексов», «Ингавиринов» и прочих «Сумамедов».
В комнате сразу трое превратились в подобия библейских соляных столбов: и обескураженный бандит, и готовая в обморок рухнуть Оксана, и стоящий на коленях в углу сложивший руки на затылке Константин.
Что, все? В наступившей вдруг тишине тарахтение дизеля и шлепки волн о борт показались преувеличенно громкими.
– Это еще нужно проверить, – обрывает его тот самый подполковник, что дал команду меня пропустить.
Костя слушает молча, только кивает время от времени, прихлебывая пиво мелкими глотками. По глазам вижу – усиленно обкатывает в голове ситуацию, прикидывает варианты.