– Ну, вообще-то – с двенадцатью, – проявил я скромность. – Правда, восемь назад принес.
А вы думали? Золото, оно даже после полного и окончательного конца света золотом останется. А чем еще расплачиваться? Перьями экзотических птичек? Ракушками каури? Даже пресловутые патроны в качестве денежного эквивалента против золота – не пляшут: в негодность при частом переходе из рук в руки приходят быстро, легко подделываются, плохо проверяются на подлинность… В общем, на пару с едой так и останутся пусть и дорогим и всем нужным, но – товаром.
– О чем беседовали, если не секрет, Сань?
– Ну, не совсем. Какой-никакой народец при здании порта и вокруг него гуртуется. Только мало их. Дурное место. После катастрофы в Кинешме какое-то поветрие моровое был. Слухи все на бригаду РХБЗ, что в городе стояла, валили. Чушь, конечно… Армейская РХБЗ – это дегазация и дезактивация, ну, ладно – огнеметы еще… Никакой боевой химии, а уж тем более бактериологии у них отродясь не водилось и водиться не могло. Не их профиль. Но вот уже сколько лет прошло, а желающих рискнуть и там поселиться – по-прежнему немного. Только те, кто во время мора выжил. Ну, мы туда тоже особо не заходим. Разве что когда грузы какие-нибудь по фрахту передаем.
– По Иркутскому времени – самое оно, – снова сверкнул зубами в полутьме мой собеседник и организатор здешнего «нарушения безобразий». – Тамошний я. Вот, будем считать, с семьей отмечаю.
На встречу со здешним руководством я пошел один: не то время и не то место, чтобы политесы разводить и на приемы ходить со свитой в дюжину рыл, да еще и по предварительной записи… за две недели. Но не успел я даже поздороваться со ждавшими меня в холле посольства штатскими в весьма недешевых на вид костюмах, как в ухе у меня ожил динамик радиостанции.