– Постыдился бы, дедуля! В твои-то годы на заборе сидеть…
– Брось оружие, стрелец! – потребовала преступница. – Распорю горло милицейское, ни один портной не зашьет…
– Это сестры Малаховы с соседней улицы? Эти – красные, слов нет! Каждый вечер фланируют строем под окнами отделения, семечки плюют на метр против ветра, а у самих лица такие кра-а-асные…
Еремеев рухнул ничком, выронив саблю и схватившись обеими руками за причинное место. Тот, кто на нас напал, несомненно, умел драться и не стеснялся использовать самые грязные приемы. Стрельцы у поруба привычно стали спина к спине, широко крестя воздух сияющими клинками. Потом один упал, сбитый резким ударом под колено, второй замахал саблей еще яростней, защищая и себя, и боевого товарища.
– А орать-то за… а-апчхи!.. зачем орать-то?! Впустить их, естественно.
– Мальчики, говоришь? – неспешно призадумалась гражданка Сухарева, а у меня затряслись руки. – Не… мальчиков нет, они царя Гороха боятся.