- Вы не слушаете радио и не смотрите телевизор?
Ельцин не соврал. Спустя какое-то время из здания ЦК вышли официантки с подносами. Бутерброды, горячий чай - все это расхватали вмиг. Жуя вкуснейшую колбасу и запивая ее сладким чаем, люди на площади ощущали гордость. Не испугались, пришли. А хунта... Ей не устоять перед гневом народа.
- Мы получили ваше письмо. Я доложил о нем Петру Мироновичу. Он заинтересовался. Все обстоит так, как вы пишете?
- Можно попробовать в качестве эксперимента, - предложил я. - Что мы теряем? Не получится, заберу деньги и перечислю их правительству республики.
- Ну, и хрен с ним! - прокомментировал один из инсургентов. По нему было видно, что очередь к столам он занимал не однажды. - Кричал: "Путч! Хунта!" А какая это хунта, если они о людях думают? Горячей еды подвезли, выпивки. И стоять не запрещают. Я этого писателя спрашивал, что дальше? Собираются нас разгонять? Он ответил, что ГКЧП на нас начхать. Можем стоять хоть до посинения. К одному из наших жена пришла. Говорит: весь день "голоса" слушала. Никто, кроме нас, против ГКЧП не выступил. Люди работают, занимаются делами, а мы дурня празднуем. Эх!
В новой квартире имелся просторный холл, большая кухня, пять изолированных комнат и кладовая на лестничной площадке. Теперь и у Лили был свой кабинет. По утрам в квартире слышался стрекот электрических пишущих машинок. Их я привез из Германии. Пишущий блок этих машинок представлял своеобразную "ромашку", которая легко менялась. В результате можно было использовать разные шрифты, что избавляло от необходимости вписывать в русский текст от руки немецкие или английские слова. В одной из "ромашек" мы перепаяли пару букв и получили белорусский язык. Удобно. А хорошо послужившая нам "Эрика" отправилась в резерв. Время от времени я ею пользовался, но не с литературными целями.