Он зашагал прочь. Епископ Месмери еще долго не мог двинуться с места, все глядел на северян с отчаяньем и ужасом на дрожащих губах.
– Один стыд, а не испытание, – процедил рыцарь. – Вот у нас, на Севере, если жених хочет завоевать сердце девушки, то должен скрестить мечи с воином невесты. Если она любит парня, то выставит бойца послабее, а если не слишком пылает, то выберет самого сильного из своих вассалов. Тогда жениху придется несладко.
Герцог Эрвин идет в атаку впереди войска, но не всегда. Если бой обещает быть жарким и страшным, как при Уиндли, то мятежник вырывается вперед – утолить ненасытную жажду крови. А если сраженье затяжное, скучное, тогда сидит в тылу и хмурится: недостаточно смерти в таком бою, мало радости.
– Ты говоришь с позиции силы, – холодно произнес Эрвин, – но переоцениваешь себя. Вчера погибло триста твоих бойцов. Еще два таких штурма – и ты останешься без гарнизона…
Ладно: кто не знает меня, тот не заметит разницы. Виттор Шейланд меня не знает. Иона Ориджин меня не знает.
Теперешняя комната Миры была до неприличия больше кельи. Возможно, даже больше подземной часовни нижнего круга пещер. Аббатиса Делия сказала бы, что грешно жить в таком огромном помещении, и, вероятно, была бы права.