– Глорию увезли. Так сказал Итан. Странно сказал, правда? Вот мы гуляем с тобой – и ведь никто не скажет, что я тебя увела! Увезли, увели – это насильно, назло.
– По-вашему, миледи, кто понимается под словами «законный наследник»?
– Но это должно быть особое письмо… Не ультиматум, не угроза, привычная Северу… Адриан апеллирует к страху, и у него это прекрасно получается. Значит, мы будем взывать к иным чувствам. К гордости, чести, справедливости, жажде свободы, благородству. Первая Зима привыкла говорить языком железа и огня… в этот раз будет иначе. Хочу, чтобы в нашем обращении звучал свет, надежда и вера. Пусть в нем читается избавление от страха, который посеял Адриан. Пусть это будет письмо с душой. Лучше всех его напишешь ты.
Хлопья сажи парили на свету, ложились мягко, будто черный снег. Комната казалась пепелищем, люди – скульптурами из угля. Когда кто-то начинал говорить, крупицы золы срывались с его губ и вспархивали облачком ото рта, как зимнее дыхание.
– Видите ли, милорд, я шел не к вам. С группою паломников я направлялся в Кристальные Горы, к священной купели Створок Неба. Но встретил девушку, которая очень хотела повидать вас. Настолько хотела, что готова была одна идти через земли, охваченные войною. Я отклонился от пути, чтобы сопроводить ее.
По счастью, боги наделили Джоакина полезнейшей чертой: он был неспособен долго переживать унижение. Вот и теперь его душа быстро пресытилась грустью и досадой, и события увиделись ему в новом свете. Чего не сделаешь ради миледи! Махать мечом всякий воин может, таких у герцогини вдоволь. Совсем другое дело – не побояться низкой работы, рискнуть запятнать руки рытьем отхожей ямы и конокрадством. Поступиться даже самым дорогим – своей честью – когда это нужно для спасения миледи! Вот где истинная преданность, вот в чем подлинный подвиг!