Не знаю, чего ей это стоило, но Ника отбросила все тормоза воспитания и превратилась практически в ребенка. Открытого, способного радоваться солнечному лучу и убиваться по муравьишке с переломанной лапкой.
По массивной, скошенной под рациональными углами морде «Сварога» словно прошлись расширенным инструментарием слесарного цеха. Алмазные фрезы, пневматические молоты и обезумевшие отбойные молотки.
Муром недовольно засопел – атмосфера в отсеке заметно накалилась. Похвалу от предателя редко кто слышал, а вот карать и воспитывать через боль – он любил.
– Что? Громче! Моли о пощаде, сними ментальные блоки, и тогда я подарю тебе легкую смерть! Ну же! Не слышу?!
Кил скривился. За три года вынужденной робинзонады лишь очень немногие сохранили в себе Человека. Большинство же довольно быстро скатилось в примитивизм. Кто-то почувствовал дурную силу и превратился в тривиального ублюдка. Кто-то оскотинился до состояния вечно голодного чмыря, что повинуется приказам, но все время стремится закосить, заискивающе глядя в глаза и мечтая ударить заточкой в спину.
ИскИн не отреагировал. Хотя мог бы включить дурака: «команда не распознана» или реально рассказать о своей матери. Она ведь у него есть… Цифровая, безымянная для окружающих, сгенерированная программным скриптом – но есть.