Многотонной гирей упал на весы сражения залетный особист. Его черный меч пластал пространство, одинаково легко рассекая воздух и композитную броню. На вопросительные взгляды он чуть смущенно отводил глаза и принимался любовно полировать клинок белоснежной бархатной тряпочкой. Уже через час замеса его начали включать в боевые схемы и перестали опасаться поворачиваться спиной. Дед вновь ожил, его лицо заиграло морщинами, а перченые шутки лихо разбавили мрачную атмосферу умирающего крейсера. Напряжный труд боевого выхода вдруг превратился в лихую молодецкую сечу, в которой не стыдно удаль показать и слово задорное бросить. Эхо здорового смеха переплеталось с отзвуками очередей ИМПов. И честно сказать – я улыбался наравне со всеми, поневоле начиная сожалеть об отсутствии в подразделении вот такого штатного хохмача.