– Вот именно. И некоторые остряки уже втихомолку хихикают, что государь-то наш того, слегка тронулся. Оно тебе надо? Так что давай прямо сегодня вечером и начнем сочинять шпаргалки.
Отец смотрел на своего отпрыска с нескрываемой гордостью. На его лице при желании можно было прочитать мысль: «Надо же, я-то думал, что ты у нас дурак, а на самом деле вон оно как!» Зато два остальных слушателя – маман и дед – являли собой безусловные примеры эпического охренения. Я даже не сразу определил, кто был поражен больше, но к концу выступления брата пришел к выводу, что это все-таки Мария Федоровна. Она смотрела на своего старшего сына так, как будто перед ней стоял инопланетянин. А император уставился на внука с тем выражением лица, с каким, наверное, взирал бы на внезапно заговорившую любимую собаку.
– Мне показалось, что это самое безопасное место. Я так и сказал, когда спросили, – тоже шепотом ответил брат.
Агрегат я убрал в электрические мастерские, а Морозов начал преподавать не только пэтэушникам, но и Мишке.
На похоронах смогла присутствовать маман – ее несли на носилках с крышей – вот уж не знаю, как они называются. Разговаривать со мной она не рвалась, я тем более. Она вообще не выдержала до конца церемонии, потеряв сознание.
– Вообще-то Николай Христианович уже довольно старый, – счел нужным уточнить брат.