На этот раз дверь распахнула Бонита, а мы с Джей-Джей направили толстые трубы глушителей перед собой. В коридоре пусто. Светлые стены, серое ковровое покрытие на полу, которое заглушит шаги. Я пошел вперед. Две двери, слева и справа, обе закрыты. Показываю жестом Джей-Джей, где ей занять позицию. Она прошла мимо меня, прошла линию дверей и встала в коридоре, направив глушитель на развилку. Кто сунется – напорется на очередь. Бонита подошла к правой двери, посмотрела на меня. Я изготовился, кивнул. Дверь передо мной раскрылась, я вошел внутрь, обвел стволом помещение, напоминающее кабинет. Пусто. В углу сейф. Старый, обычный, ключом отпирается. Если получится, потом заглянем, что внутри. Я развернулся, вышел в коридор, подошел к двери напротив. Джей-Джей по-прежнему контролировала коридор, а Бонита держала под прицелом дверь. Я вновь кивнул. Дверь распахнулась. К счастью, была незаперта и вышибать ее не требовалось. Пока движемся тихо. Тоже кабинет, за столом – маленький немолодой мужичок с бородкой, в очках в металлической оправе. Это Халид, араб, он у Хамзата за бухгалтера, если верить «заместителю старшего сутенера», описавшего его приметы и опознавшего по фотографии. Люди Лопеса за этим местом тоже давно следили.
К нам от домика начальника аэродрома подъехал открытый старенький «Лэндровер 110», местами заметно ржавый, а другими местами – битый, работавший в пределах забора транспортом по доставке людей и багажа от самолетов до ворот и обратно. Пожилой дядька с бородой и в черной бейсбольной кепке жестом предложил нам забрасывать в кузов сумки и садиться в машину самим, после чего мгновенно домчал нас до выезда. Мы зашли в диспетчерскую, уплатили за суточную стоянку самолета, поинтересовались – как бы обзавестись машиной в прокат?