— Кто это написал? — заинтересовалась Лиля.
— Не могу, — потускнел он. — Вас, писателей, могут и не досмотреть, а я переводчик. Найдут контрабанду — конец карьере. У меня это первая поездка, испытательная.
Вечером первого дня съезда к нам в дверь позвонила Евдокия Ивановна.
К полудню стопка с рукописями заметно похудела. Дина работала как автомат. Пробежать глазами первые страницы, заглянуть в середину, затем — в конец. Все, мнение составлено. Пусть авторы считают, что их нетленные произведения в редакциях изучают, не отрывая глаз. «Для того чтобы понять, что рыба испорчена, не обязательно съедать ее целиком», — писал Чехов. Рукописи в самотеке были как раз такими — тухлыми и несъедобными. Графоманы, эпигоны и просто больные на голову люди почему-то считали, что их тексты осчастливят журнал. Занялись бы лучше чем-нибудь полезным… На просмотренных рукописях Дина делала карандашом пометку «В», что означало «возврат». А как же? В Советском Союзе рукописи рецензируются и возвращаются. Каждому нужно разъяснить, почему его нетленное произведение не может быть напечатано. Причем, сделать это вежливо и, по возможности, не обидно. Не то станут жаловаться в ЦК. Объясняйся потом…
— Но для балета не годится. Поэтому Елизарьев склонял меня отказаться. Видимо, ему позвонили сверху и надавили. Я уважаю этого человека, поэтому не хочу создавать ему трудностей. Нам с тобой грех жаловаться: «Лебедь» дал нам столько, что хватит его щипать. Пусть улетает.
— Ты думаешь, мы поступили верно? — спросила Лиля.