Макс выставлял на стол реактивы из коробки, подробно поясняя, что для чего предназначено. Я внимательно слушала, параллельно любуясь то длинными пальцами, перебирающими флаконы, пакетики и коробочки, то крохотной морщинкой — знаком сосредоточенности — между темными бровями.
— Прекрати, пожалуйста, прекрати… Ма-а-акс, Макс, здесь скользко! Мы упадем, и точно убье… ох, да что ты вытворяешь! Макс, Макс, Ма-а-а-а-акс…
— Расскажите, что случилось. — Она опустилась в кресло, и я зеркально повторила это движение. — Меня среди ночи разбудил посыльный от бывшего коллеги, сообщивший только, что в больницу доставили моего сына с ножевым ранением.
Спала я, прижавшись к его груди спиной, так и проснулась. От того, что рука, устроившаяся у меня на талии, подтянула меня поближе, а общее одеяло куда-то, словно само собой, сползло. Я прижалась к причине сползания одеяла теснее, подставила поцелуям не только плечи, но и шею сзади — там, где она так ярко отзывается на прикосновения. Выгнулась — к нему всем телом, мр-р-р, да-а-а, еще и вот здесь меня погладьте!
Я скрестила руки на груди, ясно давая понять, что увести разговор в сторону не получится.
И под эту хмурую речь я размышляла о том, что врать Максу все же было скверной идеей…