Мне это показалось хорошей идеей, я догадывался, что ничего приятного меня впереди не ждет. Но я все-таки встал, хоть и с трудом, и побрел вперед, сам удивляясь этому своему решению. Правда, без груза идти стало намного легче, и я постепенно пришел в себя. А придя в себя, почувствовал, что что-то вокруг изменилось. Я не сразу понял, что вызывает у меня беспокойство, но потом меня осенило – было тепло. Зимы у нас и без того не слишком холодные, даже снег выпадает не каждый год, но все равно последние дни мне все время было холодно. Особенно после того, как моя одежда превратилась в лохмотья и перестала защищать от ветра. Теперь же было вполне тепло. Я было подумал, что это мой измученный организм играет со мной шутки, но потом обратил внимание, что трава вокруг зеленая, а не пожухшая, как это было на том берегу, и деревья вокруг не сбросили листву. Небо по-прежнему затянуто свинцовыми тучами, из которых сыплется мелкий дождь, только дождь этот уже не такой холодный, как был еще несколько часов назад. Да и деревья были какие-то странные, в наших лесах таких не росло. Листья мясистые, широкие, и цвет у них не обычный, темно-зеленый, такого же цвета, как и иголки на обычных соснах, которые здесь тоже встречаются. Еще сильнее я удивился, когда случайно облокотился на одно из этих деревьев – ствол был ощутимо теплым. Получается, здесь так тепло, потому что воздух нагревают деревья?
Оли Лэтеар молчала, но глаза ее блеснули.
Я постарался прикинуть. Если от каждого города в войне участвует по пятьсот эльфов, значит, общее количество солдат у первородных – четыре тысячи. У нас не намного больше сейчас, но мы уже научились с ними воевать – вот только как они разрушили городские стены? Очень хотелось спросить сейчас, когда оли Лэтеар разговорилась… Если бы я не знал точно, что в этом мире не знают взрывчатки, я бы подумал, что использовали ее. Вместо этого я продолжил расспрашивать об общественном устройстве. Оли Лэтеар охотно рассказала, что нового старейшину выбирают из числа уважаемых эльфов другие старейшины. Меняются они довольно редко – только если один из старейшин умрет, или если семеро из них решат, что восьмой не справляется со своими обязанностями. Как это сочетается с уверенностью в том, что любой старейшина непогрешим и не может ошибаться, я не понял, и заострять на этом внимание девушки не стал. И вообще такая система не показалась мне очень разумной. Получается, каждый из городов живет почти независимо, и общего руководства у них практически нет, как в древней Греции? Видимо, чего-то я не понимаю. В остальном первородные не очень отличались от людей. Они делились на роды, в которых одна из семей главенствовала. Получалось что-то вроде наших дворян. А остальные были простолюдинами. Про законы я даже и спрашивать не стал – и так приходилось намеренно тянуть время за сбором растений, преодолевая и собственную боль и недомогание, чтобы успеть услышать побольше интересного. Уже когда мы возвращались, я спросил, что не так с западом, что туда отправляют провинившихся.
Обнаружение очередного провала чуть не стало для меня фатальным. Мы уперлись в сплошные завалы битого камня – целая улица была разрушена, да так, что найти проход было невозможно. Попробовали пройтись вдоль, но проходимых мест как-то не наблюдалось, кучи битого камня перемежались кусками стен, в некоторых даже сохранились дверные проемы. В один из таких я и полез, надеясь, что внутри остатков здания будет проще передвигаться. Я откатил несколько крупных камней и ужом стал протискиваться в образовавшуюся полость. Мои действия, видимо, нарушили шаткое равновесие, так что в какой-то момент я почувствовал, что двигаюсь, не прилагая никаких усилий – камни и щебень подо мной стали ворочаться, а потом и вовсе посыпались куда-то вниз. Трещина, оказывается, пролегла прямо через дома, и теперь я, все ускоряясь, сползал в пропасть. Я судорожно пытался за что-нибудь ухватиться – безуспешно. Руки, выставленные перед собой, провалились в пустоту, я уже приготовился к короткому полету, когда в шею мне впились завязки плаща, и падение прекратилось. Камни все еще ворочались подо мной, веревка больно давила на шею, грохот вокруг стоял страшный, но сам я оставался на месте. При этом я ничего не видел – внутри завала было темно. Ужасное ощущение, я даже не могу понять, сколько продолжалось это светопреставление. Вряд ли долго, но впечатлений было море. Когда все стихло, я попытался осторожно повернуть голову, пытаясь рассмотреть, за что же зацепился мой плащ.
– Доу Лэтеар, кого я вижу! Вы все-таки решили выставить на соревнования свой трофей! Я знал, что вы не передумаете! Вот только как-то он у вас неказисто выглядит. Вы уверены, что он переживет хотя бы пару схваток?