– Андреич, а ведь мы в этом году первые, – восхищенно произнес Ефим, осознав этот факт, глядя на пустынные берега.
Петру удалось найти в Красноярске знатока японского. Хотя это было весьма сложно. Не Владивосток все же. Так вот, он перевел вторую строчку иероглифов. «Двуглавый утес».
Вот так вот. Теперь его сообщники точно узнают, за кем осталось последнее слово. А значит, либо решат, что сани брошены, либо увидят раненого купца, а у того состояние сейчас наверняка не ахти. Если все еще жив, то крови потерял изрядно. В любом случае бандиты направятся к саням.
– Инна, ты меня не слышишь. Он, не скрываясь, при свидетелях, средь бела дня сломал ногу нашему сыну. Ему плевать на все. Понимаешь? Он одиннадцать лет карабкался из ямы, и тут его опять туда сбрасывают. Была бы у него семья, еще было бы о чем задуматься. А так… Ему нечего терять. А мы загнали его в угол. Ты это понимаешь своими адвокатскими мозгами? И он пойдет до конца. В этом участковый уверен.
Н-да. Тут без вариантов, нужно двигать в город. Как там у Петра с легализацией будет, непонятно, но и в лесу оставаться – глупее не придумаешь. На нем из одежды – светлые брюки, которые успели изрядно изгваздаться, светлая же рубашка да тапочки с задниками. В кармане нет даже клятой зажигалки, потому что курить Петр бросил ровно одиннадцать лет назад. Вот так он круто повернул свою жизнь в день, когда ему стукнуло четырнадцать. И вообще, выжить на подножном корму – это не про него. Нет у него подобной практики. Да и время такое, что еще ничего не созрело. Если здесь оно совпадет с тем, откуда он прибыл, то сейчас только середина июня.
– Да верно я вам говорю, припрятали они большую часть. Ну где это видано, чтобы горбатиться на дядю задарма, да еще и харч свой. З-зараз-за. Чуешь, мясным взваром потянуло? А утром свежим хлебом как дохнуло, у меня аж голова кругом пошла.